Перевернутый. Шут - Мая Смирнова

– С тобой все в порядке? – поинтересовалась Пьеррет, обеспокоенно посмотрев на сына. – Ты в последние время плохо ешь.

– Со мной все хорошо, мама. Не стоит обо мне беспокоиться, – мягко улыбнулся Пьер, беря чашку в руки.

Пьеррет Энгалиас де Сент-Джули была права, заметив что ее сын почти ничего в последние время не ел. Причиной этому было просто-напросто потеря аппетита, который молодой человек мог легко контролировать, точно так же как он мог контролировать нужное ему количество времени для сна. Это было странным, но иногда нужным, особенно сейчас с таким количеством всего происходящего вокруг.

– Как твое самочувствие, дорогая? – молчание за столом прервал Антонио, который даже не посмотрел на жену, задав ей вопрос.

– Полегче, чем вчера, – женщина тяжело вздохнула – Однако врач прочит еще несколько дней провести в постели, чего мне совершенно не хочется делать.

– Делай то, что тебе было сказано, – мужчина посмотрел на жену. – Неужели это так сложно?

Пьеррет, ничего не ответив, отрезала кусок мяса и положила его себе в рот. Антонио закатил глаза и что-то пробормотал себе под нос, прежде чем обратиться к Пьеру.

Чувствуя себя слегка некомфортно, Пьер поспешил уделить внимание фруктам, лежащим на его тарелке.

– Итак, сегодня вечером во дворце проведут маскарад, – Антонио снова прервал молчание. – Я не смогу присутствовать, потому что все судьи были приглашены на ужин сегодня, и я не хочу быть грубым, не посещая его. Однако будет еще грубее, если никто из нас не пойдет на маскарад от лица нашей семьи.

– Если тебя волнует репутация нашей семьи, то я могу поехать на него, – спокойно сказала Пьеррет, продолжая терзать мясо на своей тарелке.

– Тебе, дорогая, нужно оставаться в постели, – мужчина снова посмотрел на жену, прожигая ее взглядом. – Тебе нужно следить за здоровьем, но мне кажется, ты этого не делаешь. – Антонио перевел взгляд и посмотрел на Саймона, уплетавшего завтрак с здоровым аппетитом. – Саймон слишком юн, чтобы посещать подобные мероприятия, тем более дворец – это не место для детей, – мужчина перевел взгляд на старшего сына: – Остался только Пьер.

– Маскарады, балы, званые обеды ужины и прочее – это пустая трата времени, отец, – Пьер отхлебнул немного напитка.

– Это правда, но это часть жизни каждого в благородном обществе. Итак, что ты собираешься ответить? – Антонио прищурился, не сводя глаз с сына. – Ты пойдешь или я должен запятнать свою карьеру, которую я годами строил, и самому пойти?

Дверь столовой неожиданно приоткрылась, и в помещение вошел Николас, который, быстрым шагом подойдя к нему, протянул конверт.

– Слуга, принесший это письмо, сказал, что оно срочное, – прикрыв рот рукой с одной стороны, негромко прошептал он другу, прежде чем удалиться из столовой.

– Что это, дорогой? – поинтересовалась Пьеррет, с любопытством посмотрев на сына. – Что-то настолько важное, что стоит помешать нашему завтраку?

Ничего не отвечая, молодой человек вскрыл конверт, раскрыв короткое письмо, узнал почерк Франсуа. Прочитав послание, Пьер вскочил на ноги.

– Все хорошо? Что-то не так? – любопытство не оставляло мать в покое.

– Я прошу прощения, но мне нужно срочно удалиться, – не дожидаясь ответа и сжимая письмо в руке, Пьер вышел из столовой, найдя Николаса, ожидавшего его за дверью в коридоре.

– Прикажи срочно оседлать мне коня и принеси мне мой плащ, – Пьер быстро шагал по коридору к входу вместе с Николасом. – И да, Николас, ты отправляешься со мной.

– Что? Куда? – удивился тот, но Пьер ничего не ответил и сказал ему поторапливаться.

Через несколько минут кони были оседланы, и молодые люди выехали со двора, направляясь в центр города к реке.

* * *

3 июня 1661

– Все хорошо. Не бойся.

Черноволосый мальчик недоверчиво смотрел на Пьеррет, прижимаясь к стенке.

Как только они вернулись с рынка, Пьеррет приказала привести мальчика в порядок, умыв его, подав новую одежду и покормив. Мальчик находился в ужасном состоянии, от голода казалось, что на нем были только кости и бледная кожа. Это разбивало сердце Пьеррет. По пути домой женщина укрыла мальчика своей шалью.

Сейчас мальчик был умыт и причёсан, одет в чистые простые одежды. Пьеррет теперь могла рассмотреть его получше.

Пушистые волосы чёрные, как крыло ворона, детское личико с узкими карими глазами и пухлыми губами. Маленькое тщедушное тельце, казалось, состояло из одних хрупких косточек, никакого намека на детскую пухлость, и сердце Пьеррет сжалось. Женщина понимала, что мальчика морили голодом и что если бы ей не удалось уговорить Антонио купить его, то еще немножко и ребёнок бы скоро умер.

Пьеррет повернула голову в сторону стола, на котором стояла не тронутая мальчиком еда. Женщина прикусила себя за щеку изнутри и снова посмотрела на малыша. Мальчик наткнулся спиной на стену и прижался к ней, не сводя глаз с Пьеррет. Вздохнув, Пьеррет подошла к нему, остановилась в нескольких шагах и медленно опустилась на корточки.

– Все хорошо, – сказала она на английском, говоря мягким и приятным голосом. – Тебя никто не обидит.

– Он отказывался есть, сколько бы мы ему ни предлагали, – в разговор вмешалась служанка. – Он и так как скелет. Я не понимаю, как он еще жив и зачем вы его подобрали.

– Александра, ты позабыла своё место, – тон Пьеррет тут же изменился. Она резко поднялась и обернулась к служанке. – Как ты смеешь указывать мне, что мне делать?

– Я прошу прощения, госпожа, – светловолосая девушка опустила голову. – Я не хотела, чтобы эти гадкие слова слетели с моего языка.

– Пошла вон. У меня нет настроения и времени разбираться с тобой. И да, оскорбив моего сына, ты оскорбила меня.

– Он ваш сын? – Александра круглыми глазами уставилась на Пьеррет. – Но… – она взглянула на мальчика, – но вы же привезли его с рынка и…

– То, что произошло, тебя совершенно не касается. Ты слишком молода. Но знай о том, что мать всегда узнает своего ребёнка, неважно, сколько времени пройдёт. Он мой сын, и я не потерплю оскорблений в его сторону.

– Я… пожалуйста, простите меня, госпожа! – Александра упала на колени. – Я не знала ничего и совершила ошибку! Простите меня, пожалуйста.

– Что здесь происходит? – дверь отворилась и в гостиную вошёл Антонио, который непонимающе посмотрел на женщин. – К чему крики?

– Пошла вон, – повторила Пьеррет, игнорируя мужа.

Девушка послушно поднялась с пола и покинула комнату.

Пьеррет, тяжело вздохнув, обернулась к мальчику, и ее